История Репертуар События сезонов Труппа За кулисами Наши проекты Театральные правила Наши спонсоры О нас пишут Зрительный зал и сцена Вакансии Важные ссылки Документы Репертуар на месяц Руководство театра Новости Контакты
Особый взгляд Виктора Шульца

Как рассказать об актёре? Как вообще поведать о театре? Как описать лунный луч, пробивающийся через тончайшую тюлевую ткань? Как передать очарование радуги или проливного дождя? Что вообще остается после того, как спектакль сыгран, зрители разошлись по домам, а он сидит один в гримёрке и смотрит на себя в зеркало, которое безжалостно отражает прожитые годы, роли, судьбы? Что это за профессия такая, не оставляющая ничего материального, лишь эфемерное ощущение прекрасной, непостижимой жизни, до которой так хочется дотронуться? Но погасли софиты, прошелестел занавес, и чудо закончилось... А что осталось?

Трудно быть умным

«Остаётся тревога за то, что не успел, не сделал, не смог, – грустно улыбается актёр Рязанского театра для детей и молодёжи Виктор Шульц. – Остаются мысли, которые не дают уснуть. Мысли о том, что можно было лучше, о том, что зал сегодня был тяжёлый, что партнёр был занят чем-то другим и не понял, не почувствовал. И сцена, которая всегда удавалась, сегодня «пролетела» мимо. А завтра нужно снова идти в театр, снова смотреть в очередное распределение ролей, где тебя нет. Знаешь, что тебя там не будет, и всё-таки надеешься наперекор всему. И делаешь вид, что всё прекрасно и замечательно. И потом снова надеешься. Ведь если не надеяться, для чего тогда жить?

Как рассказать об актёре? Как рассказать о старых программках и афишах, хранящихся десятилетиями как самые дорогие сокровища? Как рассказать о десятках фотографий, где время остановилось, поймав, как в клетку, молодость и успех?

– Виктор, сложно быть умным актёром?

– Скажем так, непросто. Наша профессия – это работа на подсознании. Чем больше доверяешь интуиции и чем меньше сомневаешься, тем лучше. А способность к анализу порой очень затрудняет этот процесс. С другой стороны, если удаётся соединить анализ с интуицией, можно достичь неплохих результатов.

– Получается?

– Иногда. Вообще настоящие удачи в театре – большая редкость. Если не лукавить, то любой актёр, даже самый успешный, может по пальцам сосчитать мгновения, когда он был по-настоящему счастлив на сцене.

– И ради этих редких мгновений люди жертвуют нормальной жизнью?

– Ну, о том, что считать нормой, можно поспорить. С другой стороны, ты, наверное, прав. С точки зрения большинства людей, жизнь артиста совершенно ненормальная. Но всё дело в том, что для него самого другое существование просто невозможно.

Ночной самиздат

Виктора Шульца я знаю много лет. Наше знакомство началось, когда автору этих строк едва-едва исполнилось шесть лет. Виктор уже был известен практически любому студенту Рязанского педагогического института, потому что не было ни одного институтского вечера, ни одного значимого события тех лет, в которых Шульц не принимал бы самого активного участия.

– Скажи честно, хотелось бы вернуться в шестидесятые?

– Нельзя ступить дважды в одну реку… Это было прекрасное время нашей молодости, и этим всё сказано. Но и день сегодняшний для меня не менее интересен.

– Чем же?

– Опытом и, прости за нескромность, мудростью, которая приходит с годами. Возможностями, о которых в шестидесятые мы и мечтать не могли. Сегодня доступна любая книга. Любая! Я помню, как мне в те самые шестидесятые годы на одну ночь под строжайшим секретом дали почитать Замятина.

– В самиздатовском варианте?

– Само собой. Разве мог я тогда себе представить, что смогу просто зайти в любой рязанский книжный магазин и спокойно снять с полки роман «Мы»? Да такое и присниться никому не могло. А заграница? Поездка в Болгарию была событием. Что уж говорить о Франции…

Рязанский француз

Тут следует кое-что объяснить читателям. Дело в том, что Франция для Виктора Шульца – это особенная страна. Даже не страна, а понятие, ощущение, атмосфера, стиль жизни, если хотите. В пединституте он учился на французском отделении и уже в те годы отличался каким-то особым «французским» шармом. А как одевался… Когда фирменные джинсы были пределом мечтаний любого модника, Виктор щеголял в каких-то комбинезонах, вельветовых кепках, умопомрачительных рубашках. А парфюм? Надо ли говорить, что если не все рязанские девушки, то значительная их часть тайно вздыхала об этом «рязанском французе».

– Помнишь своё первое впечатление от Парижа?

– Отлично помню.

– Шок?

– Никакого шока. Было такое ощущение, что я вернулся домой после долгой, долгой отлучки. Возможно, потому, что не было языкового барьера. Хотя нет, язык здесь не главное. Столько раз я видел этот город в своём воображении, столько о нём читал, слышал, что улочки, кафе на Монмартре, толпа на Елисейских полях – всё это казалось хорошо знакомым. Даже отдельные люди, проходящие мимо по улице, были родными, как соседи, с которыми много лет прожил на одной лестничной клетке.

– Наверное, у тебя была возможность навсегда остаться во Франции?

– Да, такая возможность действительно была.

– И?

– Как видишь, мы с тобой сегодня беседуем в городе Рязани.

– Неужели родные берёзки не отпустили?

– Не надо иронизировать, это я и сам умею. Дело не в берёзках. Они, кстати, и во Франции имеются. Были определённые жизненные обстоятельства. Хотя сегодня я понимаю, что они существовали только как повод. При большом желании можно было бы плюнуть на всё и остаться.

– Так что же помешало?

– Наверное, эта страна для меня важнее. И давай больше не будем говорить на эту тему. Иначе придётся произносить высокие слова и впадать в совершенно не свойственный мне пафос.

Магия жеста

Да уж, действительно, что-что, а пафос Виктору Шульцу совершенно не свойственен. Если попробовать определить его творческое амплуа, то я бы сказал так: клоун. Грустный клоун. Способный на любые эксцентрические выходки, но всегда сохраняющий какую-то чаплиновскую грусть. Он всегда вызывал у меня воспоминания о великом французском миме – Марселе Марсо.

– Марсель Марсо – это гений, – считает Виктор Шульц. – Его Бип – это Франция. Вообще искусство пантомимы для меня одно из самых сложных и в то же время прекрасных. Меня к нему приобщил Евгений Яковлевич Низовой – режиссёр Московского театра мимики и жеста. Мы познакомились, когда он работал актёром Рязанского ТЮЗа, и дружили многие годы.

– Увлечение пантомимой не мешало тебе как драматическому актёру?

– Наоборот. Умение в жесте передать мысль и чувство – это сегодня большая редкость. Льщу себя надеждой, что в какой-то степени я это умею.

В разговоре с Виктором Шульцем всегда нужно учитывать, что он обладает прекрасным чувством юмора. Кроме того, чрезвычайно ироничен к себе. Ну и к окружающим… Это его особый взгляд на мир, к которому не сразу привыкаешь. Кажется, что собеседник всё время слегка посмеивается над собственными словами… С этим ничего не поделаешь, так уж устроен его актёрский организм.

Своё летоисчисление

– Тебе 65 лет. В это трудно поверить…

– Сам не верю, но приходится. Хотя в глубине души всё равно отрицаешь свой возраст. Особенно весной, когда на улицах появляется так много молодых и красивых девушек. На свой творческий вечер в театре для детей и молодёжи мне хотелось всех их собрать и сказать: «Возраст – это лишь цифры, которые придумали люди. На самом деле каждый актёр живёт по своему летоисчислению».

На творческий вечер Виктора Шульца пришли не только красивые рязанские девушки, хотя и в них не было недостатка. Поздравили его друзья – актёры, художники, поэты, писатели. Пришли просто зрители, которые многие годы любят этого замечательного рязанского артиста. И он, как всегда, не обманул их ожиданий. Французский шансон сменялся сценами из спектаклей, стихи чередовались с поздравлениями и воспоминаниями.

Особый взгляд Виктора Шульца в этот вечер побеждал время и очевидно доказывал утверждение, что возраст актёра измеряется по его собственному летоисчислению!

26 марта 2014 г. «Дом.Строй»  Автор: Михаил Колкер

http://www.domostroymedia.ru/articles/nerabochee_nastroenie/7172/